Начальная фаза любого военного конфликта, характеризуемая максимальной информационной нестабильностью сталкивающихся сторон, представляется одной из наиболее интересных и перспективных тем, разрабатываемых полемологией — наукой о войне. С объявлением войны и/или началом военных действий неизбежно появляется как правило не контролируемый и не прогнозируемый внешний фактор (поведение противника), так или иначе организующий и направляющий с этого времени действия каждой из сторон. Более того, положение усугубляется необходимостью принятия решений в условиях постоянного цейтнота, при недостатке или недостоверности поступающей информации. Это приводит к тому, что от противника начинают ожидать чего угодно (напомним, что речь идет о начальной фазе войны). Резкое снижение аналитики компенсируется ростом скорости и силы реакции на те или иные тревожные сообщения. В качестве иллюстрации приведем ряд весьма, на наш взгляд, любопытных документов.

28 июля (10 августа — по григорианскому стилю) 1914 года шадринский уездный исправник Шмелёв информировал становых приставов, полицейских урядников и волостных старшин своего уезда, что

Через три дня, 1 (14) августа 1914 года, шадринский уездный исправник этим же лицам вновь сообщал:

Далее говорилось, что по военному ведомству отдан приказ войскам открывать огонь при появлении аэропланов в воздухе. Основываясь на циркулярном предписании начальника Пермской губернии от 29 июля (11 августа) за №18.717, исправник отдавал такое же распоряжение (стрелять по аэропланам) всем чинам подведомственной ему полиции и волостным старшинам. Кроме того, он предписывал оповестить население, чтобы всякий, кто заметит 218 спуск аэроплана или его появление в воздухе, сейчас же сообщал об этом ближайшему начальству, гражданскому или военному. В случае спуска аппарата надлежало действовать так же, как в вышеприведённом сообщении о воздушном шаре.

2 (15) августа уже пермский губернатор М. Лозина-Лозинский уведомлял всех уездных исправников губернии:

Мы видим, что жизнь в глубоком тылу, вдали от театра непосредственных военных действий, тем не менее, не воспринимается отдаленной от войны. Поражает то, с какой уверенностью неизвестные атмосферные явления, наблюдавшиеся на Урале в первые дни войны (в данном контексте их природа нас не интересует), были идентифицированы как летательные аппараты противника.

Можно, конечно, поиронизировать над наивностью властей, увидевших в этих случаях (за тысячи верст от границ империи!) проявление активности вражеской авиации. Однако едва ли наша ирония будет уместной. Сегодня мы знаем, что летательные аппараты тех лет не были способны к столь дальним перелетам. Предполагать же наличие такого знания у людей того времени, значит подпадать под искажающее воздействие ретроспективного подхода. Авиация развивалась очень быстро (1903 год — полет братьев Райт, 1909 год — Луи Блерио пересекает Ла-Манш, 1911 год — Васильев перелетает из Петербурга в Москву) и критерии оценки возможного/невозможного в ее развитии едва ли успели сформироваться. Поэтому инновационные прорывы в этой области (и не только в этой) были вполне ожидаемы. Начало XX века обрушило на общество целую волну технических инноваций, милитаризовавшихся с невиданной быстротой (большая часть таких новинок изготовлялась отдельными изобретателями-энтузиастами, а государственное субсидирование на доработку конструкций или на запуск их в серийное производство было возможным лишь при заинтересованности в этом военного ведомства). В этой связи, становится понятной психологическая готовность представителей власти к подобным техническим новациям. Ни режим полета «аэропланов» (большая высота и дальность), ни техническая оснащенность их (наличие прожекторов, освещенность электричеством), ни внешний вид (в «виде звезды»), не вызывали сколько-нибудь выраженных фобических реакций.

Ожидание использования противником каких-либо инноваций (технических или тактических) является здоровой реакцией, но только до тех пор, пока система в состоянии различать реальное и кажущееся.

Одно дело быть готовым к инновации, готовым дать на нее своевременный ответ и, тем самым, сократить время ее эффективности (когда у противника эта 219 инновация есть, а у вас нет). В частности, адекватно ответить на инновацию можно другой инновацией: технической (в нашем случае это создание аэроплана, предназначенного для уничтожения себе подобных — истребителя, или специального орудия — зенитного), либо тактической (перемещение войск в ночное время, введение светомаскировки). Использование же традиционного арсенала средств борьбы является магическим по своей сути способом нейтрализации эффективности инновации.

Другое дело просто ожидать инновацию, «вылавливая» в информационном шуме любые сигналы, которые могут быть проинтерпретированы как опасные. Ожидание рождает химеры. Когда последние принимаются за проявления активности противника, сам противник наделяется свойствами химеры — вездесущностью и неуязвимостью.

По выражению Сунь-Цзы, война — это путь обмана. Обманывающий же сам себя уже изначально обречен на поражение.